встреча двух одиночеств
размышления о встрече Патриархов
 Патриарх
Московский встречался с митрополитом Лавром с таким же неподдельным
удовольствием, с каким президент России встречается с канцлером Германии
или с итальянским премьером. Такие встречи возвышают их, прежде всего,
в собственных глазах, делают их более легитимными. У Патриарха есть
много причин сомневаться в своей законности, и об этих причинах на протяжении
многих лет активно говорили именно те православные русские эмигранты,
которых сегодня представляет митрополит Лавр.
Это его Церковь все время упрекала Московскую патриархию не просто
в том, что она "продалась большевикам", а в том, что она продалась
большевикам без особой нужды и за слишком большие деньги. Когда Алексий
(Ридигер) в 1960-е годы стал управляющим делами Московской патриархии,
эти дела выглядели трагикомично: коммунисты закрывали храмы и семинарии,
сажали активных священников и епископов — и в то же самое время верхушка
патриархии твердила, что никаких гонений нет.
Она продолжала твердить это вплоть до самой перестройки. Тогда по
команде из Кремля Патриарх выступил вперед и стал храбро говорить о
роли православия в истории России. Разумеется, сам Патриарх знает цену
такой храбрости, пускай даже его подчиненные всячески ему льстят. И
если теперь вечные зарубежные критики и единоверцы признают Алексия
(Ридигера) действительным Патриархом, а не просто послушным орудием
Лубянки, это будет действительно майский день и именины сердца.
Впрочем, и те многочисленные православные, которые сравнительно молоды,
в Церковь пришли уже во время перестройки, "стучали" мало
и формально или даже вообще не "стучали", потому что никому
уже это было не нужно, тоже нуждаются в авторитете зарубежных православных.
И у них есть совесть, и она их грызет.
Казалось бы, и так все прекрасно: отстроен пышнее прежнего Храм Христа
Спасителя, восстановлены сотни храмов и построены сотни новых, десятки
тысяч новых православных ходят в церкви, совершают паломничества, черпают
святую воду, слушают лекции, пикетируют безбожные кинотеатры. Все прекрасно!
Так что же это проклятые потомки белогвардейцев морщатся?
Потомки белогвардейцев морщились по-разному сорок лет назад и сейчас.
Сорок лет назад храмы Московской патриархии тоже поражали приезжих количеством
молящихся — а как могло быть иначе, если большинство храмов позакрывали
и народ скапливался в тех, что остались? На приемах зарубежных архиереев
— кто не брезговал приехать в Советскую Россию — потчевали пайками из
кремлевских распределителей и вручали конвертики с тысячами долларов,
заготовленные на Лубянке.
Тогда многие западные христиане сострадали гонимому российскому православию,
предпочитая не замечать, что гонят не вообще православие, а лишь его
живую часть. Гнали одних, а сочувствие выражали другим, тем, кто покрывал
гонителей.
В современной России проблема внешне решена просто: вчерашние гонители
стали самыми лучшими друзьями. Полковники Лубянки не приказывают Патриарху,
а берут у него благословение. Прямо из государственной казны или через
нефтегазовых доверенных лиц Кремля Московскую патриархию осыпают миллионами
долларов, так что смешно даже вспомнить про то, как в середине 1990-х
ради грошовых доходов приходилось приторговывать разными экзотическими
для христиан товарами.
В начале 1990-х годов от иностранцев были нужны деньги. Десять лет
спустя денег своих не меряно, а от иностранцев нужно нечто большее:
моральная поддержка и утверждение своей легитимности. То же самое нужно
Московской патриархии от бывших белоэмигрантских врагов. Пускай те,
кто раньше обвинял в сотрудничестве с КГБ, своими объятиями подтвердят,
что сотрудничество не было грехом или, во всяком случае, что каяться
тут не в чем и менять тут нечего. Зарубежные православные, признавая
первенство Московской патриархии, подтвердят тем самым, что за пышным
фасадом современного российского православия бурлит не менее величественная,
доброкачественная духовная жизнь.
 Пускай
Московская патриархия уже много лет нарушает собственный устав, не созывая
Поместного собора, пускай отказывается создать положенный по уставу
Церковный суд, пускай поощряет дикие суеверия, пускай превращается в
бесчеловечную контору, ради денег и власти готовую кого угодно принять
в подданные и кого угодно отлучить, — все это поблекнет в свете зарубежного
признания!
Это ведь не какие-нибудь католики или протестанты, беспредельно вежливые
и беспредельно отчужденные, скажут веское доброе слово. Нет, свое одобрение
выскажет организация, члены которой еще недавно вопияли, что в Московской
патриархии даже крещенская вода быстро тухнет, потому что жизнь по советским
правилам несовместима с благодатью.
Яснее всего эту сокровенную надежду патриархийной номенклатуры высказал
один московский дьякон, написавший, что воссоединение с карловчанами
стало возможно, потому что они приехали и самолично убедились, что все
то, что предатель Якунин писал о патриархии, — неправда: святая вода
не цветет, духовенство духовно, миряне мирны. Правда, остается вопрос:
если отец Глеб выдумывал, то он — не предатель, а фантазер; а если он
писал правду, то в какой момент эта правда перестала соответствовать
реальности?
А он писал правду: за искренней верой и героизмом одних в патриархии
скрывались и скрываются карьеризм, подлость и властолюбие других. То,
что патриархия из гонимой (впрочем, гнали-то именно о. Глеба Якунина,
а не тех, кто нынче говорит о гонениях так, словно сам лично пребывал
в якутской ссылке) превратилась в гонящую, намного ухудшило положение.
То, что еще можно было оправдать несвободой, давно уже не имеет никакого
оправдания.
Зачем же вчерашние враги Московской патриархии ей подыгрывают? Наверное,
на то есть какие-то дурные, мелко-интрижные причины. Самые упорные в
ненависти уже ушли или уйдут перед воссоединением в "витальевские
карловчане". Могли кого-то подкупить, кого-то соблазнить, кого-то
задурить. Но все-таки церковную группировку из двухсот с лишним общин
одними интригами не сломить.
Потомки вчерашних врагов советской власти не устояли перед советской
властью в ее нынешнем, православном облачении из-за изначальной внутренней
слабости. И слабость эта в том, что советская власть сама вовсе не была
таким уж антиподом власти дореволюционной. В гражданской войне, как
говорил митрополит Вениамин (Федченков), бесы сражались с бесами. Дух
рабства, косности, формализма пронизывал царский режим точно так же,
как и режим советский. И когда во время Второй мировой войны советский
режим догадался нацепить золотые погоны, многие бывшие белогвардейцы
заколебались. А уж теперь, когда к золотым погонам добавили православие,
народность и пусть не наследственное, но самодержавие, существенных
причин для противостояния не осталось — во всяком случае, у тех, кто
отождествляет православие со Святой Русью образца 1913 года.
Националисты дореволюционные ничего не могут противопоставить националистам
послеперестроечным. И это, скорее, хорошо говорит о "лаврских карловчанах":
у них не хватает ненависти, чтобы оставаться в изоляции. Другое дело,
что у них не хватает и мудрости, чтобы жить по первому псалму, но для
христиан важнее не мудрость, а кротость. Так что проблема не в том,
что кто-то воссоединяется, а в том, что воссоединяются не все, и остается
лишь надеяться, что Президент еще принесет послания от Патриарха и старообрядцам,
и католикам, и о. Глебу Якунину, и митрополиту Валентину. Иначе выходит
старая песня на новый лад: вместо "разделяй и властвуй" —
"объединяй и властвуй".
Тем не менее, союз карловчан и Московской патриархии может оказаться
очень непрочным из-за того, что потомки царских офицеров и помещиков
за сто лет одиночества стали вполне западными людьми. Они привыкли существовать
в правовом пространстве, они забыли, что такое хамство и лукавство российских
чиновников — неважно, светских или церковных. Они закрывают глаза на
то, что современное российское православие, перестав быть гонимым, стало
гонящим, жестко преследующим всякую нелояльность, пытающимся утвердить
себя в качестве единственного идеологического наставника общества. Ни
в Америке, ни во Франции, ни в Германии немыслимо представить себе Церковь,
выступающую с такими притязаниями, с какими в России выступает Московская
патриархия.
Наверное, карловчане надеются, что на них эти порядки не будут распространены,
что для них, как это всегда было у большевиков, припасен лидерами Московской
патриархии экспортный вариант, режим щадящий. В конце концов, они ведь
на Западе остаются, не возвращаются физически — их не посадить, собственность
приходов не отобрать — уж при воссоединении об этом западные русские
позаботятся, не согласятся принять общий для Московской патриархии порядок,
при котором самое помятое кадило, самая изношенная фелонь принадлежат
не прихожанам, а только центральной церковной власти.
Что ж, большевикам не впервой использовать двойные стандарты для расширения
своего влияния. Тем не менее, это влияние сегодня покоится — если не
считать оголтелой решимости прибегать ко лжи и насилию всегда и всюду,
где это может быть результативным и безнаказанным, — исключительно на
высокой цене нефти. Фактор слишком материальный, чтобы служить надежной
основой делу церковному, фактор слишком западный, чтобы примирение западных
русских православных с восточными оказалось долговечным или хотя бы
доброкачественным.
Священник ЯКОВ КРОТОВ
Печатается с сокращениями
 Ученые
пытаются разгадать библейскую загадку
Церковь
и однополые браки
|
|
